Главная страница --> Истории из жизни

Логиновский Михаил, сеть обувных магазинов



 
«Мой бизнес – театральная постановка. Нужен хороший сценарий, режиссура, свет, запах».
Наш бизнес — семейный. Начав с одного магазина на проспекте Ленина, мы создали крупнейшую на Урале сеть по продаже обуви. Это оказалось непросто: чтобы пришел успех, много факторов должно сойтись в одну точку. Свою работу я сравниваю с театральной постановкой. Нужен хороший сценарий, режиссура, свет, запах в магазине. Тогда все получится. Мы убедились в этом на собственном опыте, пройдя длинный путь проб и ошибок.
ДОСЬЕ
Михаил Логиновских
Родился в 1953 г. в Свердловске.
Образование:
1976-1981 гг. — философский факультет УрГУ;
1983-1984 гг. — аспирантура;
1986г. — защита кандидатской диссертации.
Карьера:
1986-1988 гг. — преподаватель в УрГУ, СГИ;
1988-1990 гг. — ученый секретарь объединенного совета по гуманитарным наукам Президиума УрО РАН;
1990-1991 гг. — ученый секретарь Института философии и права;
1991-1992 гг. — директор совместного предприятия «ИнкомДэйта»;
с 1993г. — предприниматель, директор группы компаний «Главный проспект».
Семья:
жена, сын, дочь.
Хобби:
чтение мемуаров.
Я рос без отца, матери приходилось трудно, и на семейном совете родственники решили, что после восьмого класса мне нужно поступить в политехникум, где платили стипендию. Там я сблизился со шпаной, организовал карточный клуб и успешно обыгрывал сокурсников, пока друзья, с которыми я корешился, не съездили одному из должников по физиономии. Его родители добились возбуждения уголовного дела, где я привлекался как свидетель. Из техникума меня с треском вышибли.
Семейный совет собрали во второй раз. Мама плакала. Надо было как-то устраиваться, и родственники предложили поехать в Кунгур, где родной дядя, директор лесотехнического техникума, мог помочь. Я отправился к дяде, получил специальность автомеханика и ушел в армию.
Служил на космодроме Байконур, запускал ракеты — видел, как стартовал международный проект «СоюзАполлон». Не теряя времени даром, учил языки — английский и французский, историю и гуманитарные науки, чтобы подать документы в юридический институт.
Увы, планы не сбылись — мне отказали в рекомендации из-за драки с прапорщиком, случившейся накануне дембеля.
Пришлось выбирать из того, что осталось. Я легко сдал экзамены на философский факультет УрГУ. После первого курса подрабатывал грузчиком, затем сколотил бригаду шабашников и одиннадцать лет подряд зарабатывал на строительстве объектов в сельской местности. За это время я окончил университет, очную аспирантуру, без отрыва от стройки написал кандидатскую диссертацию и после ее защиты в 1986г. получил приглашение в Академию наук. Затем перешел в Институт философии и права.
Начиналась эпоха перемен. Горбачев объявил перестройку, и несколько лет прошли в теоретических дискуссиях о развитии общества и судьбе коммунистической партии. Гуманитарная наука переживала кризис. И мне казалось важным разобраться, что будет происходить с фундаментальными понятиями. Мы проводили огромное количество семинаров — игровых и научно-теоретических. Но чем дальше, тем отчетливее я понимал, что это тупик. То, чем мы занимались, было неактуально и неинтересно.
Чтобы не тратить времени понапрасну, я занялся решением прикладных задач: ездил по северным районам Тюменской области и помогал нефтяникам разбираться, как делать приватизацию, не вызывая недовольства у коллектива. За это неплохо платили, но вскоре работа начала угнетать. Не было ощущения успеха. В определенный момент у меня случился внутренний кризис, граничивший почти с депрессией: я много пил, думал о том, как быть, и искал точку приложения силы.
Ключевую роль в моей дальнейшей судьбе сыграл Анатолий Гайда, работавший на филфаке замдекана (позже он стал замдиректора Института философии и права УрО РАН и первым человеком в администрации губернатора Свердловской области).
Покойник, автомобиль и миллион долларов
В 1990 г. появилось СП «ИнкомДэйта». Его основали три учредителя — УПИ, Академия наук в лице нашего института и один иностранный предприниматель, который жил в западном секторе Берлина, тогда еще разделенного стеной. Четвертым, неофициальным партнером была КПСС. Предприятие занимало четыре этажа в здании на 8 Марта, принадлежавшем обкому партии (позже там обосновался Центр содействия предпринимательству). Предполагалось, что СП станет проводить научные исследования в области информатики. Иностранный партнер поставил компьютеры, программные продукты и оргтехнику. Взамен он получил возможность эксплуатировать мозги российских ученых.
Однако на деле обернулось иначе — СП занялось ликвидацией компьютерной неграмотности. Такая деятельность оказалась малоэффективной и, по сути, нерентабельной. Заработать на нищих студентах было невозможно. И директор предприятия решил сыграть по-крупному — взял кредит в $1 млн (в то время доллар на черном рынке стоил около 40 руб., а средняя зарплата в стране составляла примерно 200 руб.), но воспользоваться этими деньгами не успел. Вскоре его убили, кто и почему — до сих пор неизвестно. Освободившееся место (с подачи Анатолия Гайды) учредители предложили занять мне.
Мою кандидатуру утверждали в обкоме КПСС. Фактически мне не оставили другого выхода, сделав предложение, от которого член партии отказаться не мог. Был, впрочем, и положительный момент — в Институте философии и права мне платили 600 руб. в месяц, а директор СП получал вдвое больше. На второй день пребывания в должности мне принесли на подпись платежку на 400 тыс. руб. Это были проценты по кредиту — миллион долларов по-прежнему лежал на счете. Деньги пришлось вернуть.
Больше никакого наследства не было, если не считать автомобиля — мой предшественник купил в обкоме КПСС «чайку», на которой ездил Борис Ельцин. Чтобы погасить часть долга, я решил продать машину с аукциона и обнародовал эту информацию через своих знакомых в Москве. Три дня спустя мне намекнули, что аукцион проводить не нужно. Борис Николаевич в то время был другом российского народа и ездил на белом «москвиче». На этом фоне разговоры о какой-то «чайке» казались аполитичными. Я все понял. Говорю: что же делать? Отвечают: нет проблем, «чайку» мы у тебя забираем, а взамен дадим денег — сколько скажешь. Я назвал сумму и вернул машину обкому.
Через полгода мне удалось свести баланс к нулю. Совет директоров меня похвалил, но не дал рекомендаций, чем заниматься дальше. Учредителями СП были достойные и образованные люди, с профессорскими званиями. Но в коммерции они разбирались еще меньше моего. Нас воспитывали идеалистами, а отношения в период раннего капитализма строились на других правилах: любить себя, быть хамом, проповедовать тюремный принцип «не верь, не бойся, не проси».
И тогда, и позже ходили слухи, что я прокручиваю партийные деньги (тема золота партии была в то время популярна). Увы, за исключением преференций на начальном этапе, никакой финансовой поддержки нашему СП не было. Мне приходилось действовать самостоятельно.
Металлы, экспортеры и сотрудники ФСБ
В размышлении, на чем можно заработать, я предложил совету директоров продать крупную партию циркония. Учредителем от УПИ был физтех, связанный по роду деятельности с производителями редких и редкоземельных металлов. Партнеры из УПИ попросили руковод­ство одного из уральских заводов оказать содействие в этой сделке. Я несколько раз ездил на этот завод, чтобы отобрать неликвиды циркония, но деньги еще предстояло найти, а в долг металл не отгружали. Договориться с иностранцами мы не пробовали. Я никогда не был компрадором, сырьевые богатства из страны не вывозил. А если бы и захотел, то не смог бы. Чтобы заниматься экспортом, нужно было создать структуру с корнями либо в правительстве Свердловской области, либо в КГБ. В то время было три экспортера — завод «ВИЗСталь», компания «ИнтерУрал», которую возглавлял сын тогдашнего председателя Совмина Александр Тихонов, и еще один завод, приближенный то ли к федеральным, то ли к областным властям. Но даже официальные экспортеры в буквальном смысле ходили по лезвию.
С бывшим коммерческим директором «ВИЗСтали», которому сейчас 75 лет, мы часто ездим отдыхать в Карловы Вары, живем в одном отеле. Его участие в экспортной деятельности закончилось печально. Неизвестные избили этого человека в подъезде его собственного дома до такой степени, что он три месяца лечился в Италии, а когда вернулся, оказалось, что злоумышленники не успокоились — они привязали к его двери гранату. Коммерческий директор попросил защиты, ему выделили охранников с автоматами, но гарантий никто не давал. Тогда он продал все свои акции и теперь вспоминает экспортерское время с ужасом. Я спрашивал его: наверное, ты брал жуткие проценты? Нет, говорит, 2% от суммы сделки.
С учетом этих обстоятельств я нашел шесть потенциальных покупателей циркония, и один из них согласился на предоплату. Он перечислил деньги на завод и на наш расчетный счет. После этого я в сопровождении омоновцев пригнал грузовик, металл отгрузили и увезли в Казахстан — для покупателей циркония это была экспортная операция. А мы выручили $630 тыс. Половину этих денег отдали физтеху УПИ, чтобы там, в лабораторных условиях организовать производство редкоземельного металла скандия. Со скандием связана другая история.
В феврале 1992 г., спустя несколько месяцев после того, как я совершил сделку с цирконием, появился указ президента Ельцина № 179, запрещавший свободную торговлю редкими и редкоземельными металлами. Металлами и красной ртутью занимались все, но особо криминальная ситуация складывалась вокруг скандия. Тогда почему-то был жуткий спрос на скандий, и все думали, что его легко выплавить, хотя заказчики требовали металл высокой чистоты. И один мой знакомый, сын профессора УПИ, решил провернуть коммерческую операцию. Предлагал участвовать мне, но я отказался. Тогда он нашел другого покупателя — им оказался сотрудник ФСБ. Сначала чекисты купили один грамм скандия, чтобы проверить качество, а во время второй сделки, где договаривались уже о 100 граммах, молодого человека задержали. Позже он эмигрировал, испугавшись последствий. Из этой истории я сделал вывод: тема закрыта — с металлами Родина шутить не даст.
Начальный капитал, розница и преданные люди
1 января 1992г. на фоне коммерческих операций, совершавшихся исподволь или через кооперативы, появился указ о свободе розничной торговли и розничных цен. Тут началось вообще что-то невообразимое. Город превратился в торговые ряды. Царила эйфория. Эта ситуация описана много раз, я только хочу сказать, что и мы не остались в стороне. Чем только я не торговал в то время: металлами, лесом, пищевыми продуктами (изготавливал консервы — мясные и овощные), занимался куплей-продажей квартир и автомобилей. Не говоря об оргтехнике и прочей мелочевке. В конечном счете, все эти операции давали первоначальный капитал — ни одной провальной сделки я не совершил, потому что всегда был осторожен, реалистичен и недоверчив. Мне это помогает в жизни. Я руководствуюсь девизом: если вы кому-то доверяете, вас обязательно обманут.
Наш розничный бизнес начался в 1993 году. Магазин, который мы открыли, был площадкой, где за небольшое комиссионное вознаграждение поставщики могли реализовать свой товар. Постепенно мы нащупали направления, которые были интересны лично нам.
В то время дефицитом было все: еда, алкоголь, стройматериалы, одежда и обувь. Но ликвидировать дефицит обуви (в отличие от того же алкоголя) было труднее. Характерная деталь. На перекрестке Ленина — Гагарина со стороны ресторана «Арагви» стоял киоск, куда привозили обувь. Торговали на улице, потому что в магазинах посетители сносили витрины и прилавки. Очередь выстраивалась до Первомайской. Деньги обесценивались так быстро, что люди расхватывали обувь, особо не разбираясь, что им предлагают. Мы поняли, что розничная торговля обувью может стать нашей специализацией, и начали постепенно сворачивать другие бизнесы. Последним направлением, от которого мы отказались, была переработка металлолома и реализация метизов.
Когда эмпирические поиски ниши закончились, я стал выстраивать структуру бизнеса. Пригласил на работу знакомых и родственников. Как оказалось впоследствии, это была ошибка — работать можно только с нанятыми людьми. Но в то время все ходили в обнимку, не акцентируя, кто кому подчиняется. Однако эта дружба заканчивалась, как только наступало время делить первую прибыль. Парадокс: с одной стороны, ничто так не сближает, как общие деньги, а с другой стороны, они же становятся яблоком раздора. Поэтому в 1994г. я расстался со всеми, кто входил в первоначальный коллектив, прежде всего с родственниками.
Одновременно я пришел к выводу, что работать надо с верными людьми. Здесь я опирался на труды классиков марксизма-ленинизма. Ленин говорил: когда речь идет о подборе кадров, главное — преданность партии. Профессионализм он ставил на второе место, личные качества — на третье. Руководствуясь принципом личной преданности, я позвал на работу свою жену (до этого в моих бизнесах она не участвовала). Не знаю, как складываются отношения у других семейных пар, но тогда, в условиях тотального дефицита преданных людей, я не ошибся в выборе. В середине 90х гг. у нас сложился семейный бизнес: пришла жена, подрос сын. И мы стали развивать обувную тему.
Политики, следователи и криминальные структуры
В 1992 г. Эдуарда Росселя сняли с должности председателя облисполкома, но он стал председателем областной думы и хотел вернуть власть: пробил у Ельцина избрание губернаторов и сказал Страхову, что намерен одержать верх. Началось большое движение, или, как тогда говорили, «движуха». Промышленно-финансовые группы и предприятия, которые поддерживали Росселя (или считалось, что поддерживали), подвергались жесточайшему остракизму — им полностью перекрывали кислород. И мы тоже попали под раздачу, потому что одним из учредителей СП был Анатолий Гайда, приютивший избирательный штаб Росселя в Институте философии и права. Налоговая полиция инкриминировала нам неуплату налогов, хотя все реализованные сделки относились к тому периоду, когда действовало еще советское законодательство.
Следствие тянулось долго. Допрашивали одного за другим всех моих подчиненных. Месяцем позже очередь дошла и до меня. Я ходил к следователям через день, одеваясь попроще и выпивая водки, чтобы не сорваться. Они допрашивали втроем или вчетвером, пытаясь оказать психологическое давление. И всякий раз я не знал, вернусь или нет. Запросто могли посадить, потому что многих сажали. К счастью, дело закрыли — нарушений с нашей стороны не было. Но эта история привела к ликвидации СП. Один из моих подчиненных, метивший на мое место, пытался представить дело так, будто налоги не платились умышленно. Затем пропала часть документов, и мы не могли провести ежегодный аудит, обязательный для совместных предприятий. Так СП превратилось в ТОО.
Человек, который хотел занять мое место, был нанятым управленцем и отчасти партнером — нас объединяли общие деньги. С некоторых пор он начал работать против меня. И однажды стравил меня с одной из уралмашевских структур. Когда мы открыли магазин, он взял у этих людей товар, реализовал, а деньги забрал себе. Спустя какое-то время ко мне пришли кредиторы. Спросили, почему не рассчитываюсь. Я ответил, что вижу их впервые и никакого товара не брал, но они предъявили документы с нашей печатью и доверенность, по которой действовал мой сотрудник. Тот начал отпираться, говорил, что произошла ошибка, и в конце концов спрятался в сумасшедшем доме, а я остался один на один с уралмашевцами. Сумма, о которой шла речь, была небольшой — около $11 тыс. Но идти на уступки мне не хотелось — пришлось обратиться за содействием к центровикам. И эти люди мне помогли. Как и в любой другой жизненной ситуации, они действовали исходя из здравого смысла.
Мои взаимоотношения с так называемыми криминальными структурами складывались как равноправные. Я продолжал с ними общаться, дружить, в нескольких случаях они мне помогали решать внутренние проблемы.
Рейдеры, воры и рэкетиры
Вспоминая все эти события, хочу отметить: я ничего не имею против людей, которых называли рэкетирами, — в 90е гг. они занимались наведением элементарного порядка. В то время как раз бизнесмены, не признававшие никаких понятий, считавшие, что нажива — это главное, а честь — на втором месте, были причиной большинства корпоративных споров и конфликтов. Они сами по одиночке обращались к уралмашевским, центровым или афганцам, сдавали друг друга и втягивали эти группировки в разборки. Были, конечно, и откровенные уголовники, считавшие фраерами тех, кто не живет по воровским законам. Были и люди, которые работали с «синими». Каждый выбирал себе определенную, так сказать, службу защиты. И молва о том, кто с кем дружит, шла впереди бизнеса.
Но я никогда не стоял за прилавком, не таскал на себе ящики и мешки. Я организовывал бизнес. Поэтому шпана меня не беспокоила. Ко мне приходили другие люди, с другими предложениями. По сути, те же рейдеры. Они говорили: давайте мы будем с вами вместе работать, защищать ваш бизнес от конкурентов или недобросовестных партнеров, договариваться с властями, чтобы у вас не было проблем с бизнесом. Люди, работавшие в этих структурах, предлагали вкладывать деньги в твое предприятие. Они внедрялись в бизнес, становились соучредителями, а если ты проявлял слабость, то и хозяевами. И такие вот структуры, которых в то время было немало, превращались в центры притяжения для предпринимателей. От них не шарахались — к ним тянулись.
Я ни на какую структуру не опирался, потому что рассчитывал на политическую поддержку Гайды. Сделавшись государственным служащим, он вышел из бизнеса, но мы остались друзьями. В конфликтной ситуации я всегда мог сказать, что за мной стоит администрация Свердловской области. Достаточно было набрать телефонный номер, человека пригласили бы в УБОП и объяснили, что он не прав. Но решать таким способом внутренние корпоративные конфликты я не мог. Тут уже, как говорится, сам виноват, если что.
Увы, приходится признать: люди нанимаются ко мне на работу не для того, чтобы увеличить мое благосостояние, — они решают свои личные проблемы. Украсть, украсть и еще раз — украсть. Торговля — такая сфера, где воруют все. И начиная с 1993г. я стараюсь соблюдать баланс честной торговли. Поймал сотрудников на воровстве — сразу выгоняешь. Набираешь других. Рано или поздно они тоже начинают воровать. Работать и сегодня тяжело, а в середине 90х гг. воровство было сплошь и рядом. Приходилось даже улаживать дела с помощью людей, которые решают проблемы.
Они приходили, сажали человека перед собой, смотрели немигающим взглядом и говорили какие-то вещи, приводившие его в чувство. Например, был у нас охранник, который воровал во время своего ночного дежурства. Его вычислили методом дедукции и сказали: если не вернешь деньги, мы тебя поймаем вечером, заведем в подъезд, изнасилуем извращенным образом и снимем на видео. Он сразу ответил: не надо, вернул деньги и уволился. Вот такие методы помогали (хотя сегодня, наверное, не помогли бы — голубые теперь в почете).
Поставщики, дизайнеры и покупатели
Первые годы мы работали на товаре поставщиков. Затем был переходный этап, когда начали покупать обувь сами. Сейчас это соотношение 50 на 50, но мы четко осознаем, где и какую обувь предлагать. И сами формируем пристрастия.
У нас два основных партнера: один — швейцарец, второй — москвич. Москвич когда-то работал директором обувной фабрики, потом его забрали в горком партии, а из горкома — во Внешторг. Он шесть лет проработал в Австрии и знает возможности многих фабрик. Он — торговец, но при этом еще — хороший технолог. Это очень важно.
Наше сотрудничество со швейцарцем началось в Тунисе, где отдыхала моя жена. Там она познакомилась с семейной парой, у которой был йоркширский терьер (у нас тоже есть две такие собачки). Когда разговорились, выяснилось, что глава семейства — крупный бизнесмен, который продает обувь и несколько лет прожил в Москве.
Работать с этими людьми очень комфортно — их знают по всей Европе. Они могут устроить встречу с любым, даже самым известным дизайнером обуви. В основном на такие встречи ездит моя жена. Она умеет торговаться, и у нее хорошо получается работать с мужчинами.
Обычно мы берем несколько чемоданов обуви, которую считаем ходовой, и везем, например, в Любляну или в Милан. Там эту обувь оценивают эксперты и, учитывая наши пожелания, дорабатывают свои модели. Потом везут несколько чемоданов к нам, мы смотрим, что они производят, и говорим: это пойдет, это не пойдет. Они рискуют, и мы рискуем. Мы каждый сезон заказываем несколько десятков тысяч пар обуви на миллионы евро. Эти деньги мы обязаны им заплатить. А они отшивают заказы под наши устные гарантии. Если все продать не удается, значит, либо мы просчитались, либо они пошили плохую обувь. Но отношения в любом случае остаются партнерскими.
Наша компания работает по принципу супермаркета. Мы оставили примерно 200 поставщиков, которые сдают товар на реализацию. Так работаем только мы. Поставщики видят, что в нашей сети товар продается лучше, и всегда решают дилемму: торговать самим или сотрудничать с нами. Их обувь — в основном из Китая и Турции. Наша — из Словении, Германии и Италии. Получается удачный симбиоз — продукция со всего света. По количеству представленных моделей мы не уступаем торговым центрам.
Но в целом наши конкуренты — не 850 обувных магазинов Екатеринбурга, а открытые рынки. 70% населения покупает обувь там. И нам еще предстоит большая работа, чтобы воспитать вкус потребителя.
Источник: Деловой квартал. Екатеринбург


[Высказать свое мнение]




Похожие по содержанию материалы:
Москвичи по-прежнему богаче остальных россиян ..
Музей как бизнес ..
Как зарабатывают на сайте своей компании? ..
Наряд Гарри Поттера или как «сшить» свое дело ..
Наука быть богатым ..
Неликвид как способ заработка ..
Актуальный заработок на дровишках ..
Непохожесть на других – как залог успеха! ..
Ноу-хау на миллион – козырек для ноутбука ..
Новые безумные бизнес-идеи ..
Новый сервис в партнерских программах: заработать может каждый ..
Новое поколение бизнесменов России: на бешеных скоростях ..
Нужно успеть не только войти в бизнес, но и выйти из него ..


Похожие документы из сходных разделов


Ловись рыбка, большая и маленькая, или как заработать на снастях


Идея будет иметь успех в более или менее крупных городах и хорошо себя окупает в выходные и праздничные дни, так что хорошо подходит для получения дополнительного дохода в свободное время.
Сразу оговорюсь, что эта идея, в основном, будет иметь успех в более или менее крупных городах (областные и райцентры) и хорошо себя окупает в выходные и праздничные дни, что очень хорошо подходит для получения дополнительного дохода в свободное время.
Суть идеи в следующем. Основной доход идёт от продажи наживки, подкормки и мелких снастей для рыбалки. В маленьких населённых пунктах, где рыба

[ознакомиться полностью]

Ловушки малого семейного бизнеса


В один прекрасный день вам надоест жаловаться на начальника и коллег, и на этой  почве возникнет смелая идея – а что если организовать семейный бизнес со своим мужем или бойфрендом?
Прекрасная мысль, почему бы и нет? Тем более, что сейчас государство всячески поддерживает малый бизнес. Давайте разберемся, что для этого нужно, а заодно взвесим шансы вашей затеи на успех.
Суть «семейного бизнеса»
Выражение «семейное дело» в России понимают совсем иначе, чем за рубежом. «Семейным делом» на Западе принято считать передающийся из поколения в покол

[ознакомиться полностью]

Любительские бизнес-тренинги: почему бы и нет?


  Идея создания семинаров и тренингов удобна во многих отношениях - сам тренинг или семинар краткосрочен, длится не более 10 дней. Вы можете проводить семинары в разных городах. Можно сделать хорошие деньги за короткий срок, так как один тренинг стоит, в среднем, от 3000 до 7000 руб.
Чаще всего тренинги проводятся на тему бизнеса и самосовершенствования - то есть, по таким темам, которые помогут прошедшим обучение зарабатывать больше денег. Для проведения тренинга необходимо тщательно продумать его программу, придумать ему конкретное и захватывающее название; заранее арендовать помещ

[ознакомиться полностью]



При перепечатке материалов ссылка на RADAS.RU обязательна
Редакция:
^наверх
Rambler's Top100